Что-то пофранцузело на ночь глядя: вслед за месье Сиейесом, помянутым в связи с очередным извержением ромочки, возник повод вспомнить и о князе Жюле де Полиньяке (слева),  лидере тех, кто "ничего не забыл и ничему не научился" в эпоху Реставрации Бурбонов, а поводом для повода стала обнаруженная в блоге уважаемого Ясный-Красный цитата из ирочки по все тому же поводу, а именно:

«...не стоит жаловаться, если государство успешно реализует свои планы, проигнорировав бурные общественные дебаты. Потому что какой смысл прислушиваться к обществу, которое демонстрирует крайне сомнительную адекватность, предпочитает заниматься грызней в социальных сетях, а не демонстрировать свою зрелость, последовательно работая над проблемой?». Очень, согласитесь, откровенно насчет общества и как к нему следует относиться, - и...


Полагаю, детали известны всем, - а если коротко, вернувшись во Францию на штыках коалиции и сидя на поводке у лондонских банкиров, Бурбоны вели дело к восстановлению абсолютизма, и унаследовав престол после осторожного Людовика XVIII, пылкий Карл Х, мечтая вернуть все потерянное, начал гнать волну, меняя кабинеты, и в конце концов, сумев протолкнуть в премьеры Жюля де Полиньяка, готового идти на любые меры, чтобы вернуть страну в 1788 год.

В ответ общество, естественно, волновалось, возникали революционные клубы, кружки заговорщиков множились, как грибы после дождя, пресса открыто призывала предместья к оружию и на баррикады, - к чему дело и шло, - но характер у премьера был жесткий, рука твердая, полицию и службу осведомителей он холил и лелеял, так что ни один разговорчик и ни одно собрание "крайних" не оставалось для него тайной, и когда, в конце концов, 26 июля 1830 года Ордонансы Сен-Клу были подписаны, а 27 июля в Париже начался бунт,

 принц де Полиньяк, сообщив королю, что волноваться нечего, выступил перед Палатой пэров, сообщив, что (ирочка, ау!)  "если кому-то не по нраву, что государство спокойно идет намеченным путем, игнорируя ужимки так называемого "общества", правительству это безразлично. Нет никакого смысла обращать внимание на кучки праздных болтунов, вместо доброго сотрудничества с Короной произносящих безумные речи в кафе и бесцельно бегающих по улицам с ружьями".

Со своей точки зрения, принц был полностью прав: к концу 27 июля горсточки бузотеров вместе с откликнувшимися на их зов студентами, мелкими торговцами и прочими охломонами были оттеснены армией в предместья,  но уже с утра 28 июля мелкие воинские подразделения по приказу своих офицеров начали переходить на сторону восставших, другие отряды вопреки указу премьера, уходили прочь, не вступая в бой с инсургентами, и к концу 29 июля толпа заняла Лувр и Тюильри,

а 30 июля, когда Временный Комитет радикалов уже готовился провозгласить Республику,  на улицах Парижа вунезапно появились десятки тысяч прокламаций, объяснявших, что Республика - дело скверное,  а лучше всего будет, если новым королем станет Луи-Филипп,  герцог Орлеанский, ибо "он предан делу революции, никогда не сражался против Франции, всегда поддерживал трёхцветное знамя; он получит корону от французского народа и примет хартию такою, какую желает Франция",

и поскольку шустрые парни, раздававшие прокламации, щедро поили героев баррикад абсентом, да еще и раздавали им мелкие деньги, параллельно затыкая самые крикливые "республиканские" рты дубинсками, а генералы уже съехались присягать герцогу, вскоре про Республику уже никто не вспоминал: здравицы звучали только в честь "народного монарха", что уже к вечеру того же дня было подтверждено Палатой депутатов. Над королевским дворцом вместо белого бурбонского флага с лилиями взвился "революционный триколор", и так началась "Июльская монархия".

В чем же ошибся герцог де Полиньяк, так подставивший безоговорочно верившего ему Карла? У него было время за шесть лет заключения в замке Гам поразмыслить над этим вопросом, и ответ он дал сам на страницах Considerations Politiques Sur L'Epoque Actuelle: "Я признаю, что допустил промах, противоборствуя с  уличными крикунами, требовавшими гильотин и копившим оружие. Это были всего лишь куклы, болтовня и стрельба которых ничего не значила в этой страшной игре, их предназначение

состояло лишь в том, чтобы глупым, обреченным мятежом отвлечь правительство от истинной угрозы, угрозы со стороны тех,кого и я, и монарх считали порядочными, солидными людьми. Они, г-да Лаффит, Тьер, Жавен и прочие, поддерживали Ордонансы, они преклоняли колена перед Его Величеством, они, казалось, были чужды черни из предместий не менее, чем самые благородные аристократы, - но именно они вели настоящую работу, готовя смещение моего суверена".

И действительно, крупнейшим банкирам  Франции, на словах стелившихся перед королем, восхваляя его едва ли не вровень с Господом, очень не нравилось засилие бюрократии и силовиков, тянувших на себя все одеяла, а их лондонским компаньонам, братьям  Бэрринг и другим тузам Сити, очень не нравилось, что Бурбоны сделали ставку на банк Ротшильдов, ни с кем не хотевших делиться, - и месье Лаффит, месье Тьер etc продемонстрировали  свою зрелость, последовательно работая над проблемой,

а уж раскрутить для подтанцовки массы активистов с крайне сомнительной адекватностью, включая молодняк, вообще-то предпочитавших  заниматься грызней в социальных сетях кафешках, но охотно ухватившихся за случай побузить реально, как и заплатить генералам за правильную позицию деньгами и гарантией новых звезд было делом техники...


</lj-like>